Карсъ: Проклятая память А.И. Тонконоженко

Сам я родился в 1947 году в г. Тбилиси, там же закончил 50 среднюю школу в 1966 году. Школа была русской, но русских в моем классе было всего несколько человек. Армяне, грузины, евреи, айсоры, греки, азербайджанцы – все мы тогда были просто тбилисцами без националистических великодержавных шор. Мы тогда даже не задумывались, кто есть кто по своему национальному признаку. Русскому языку и литературе до 8 класса нас учила Роза Оганезовна Оганезова. Вот она, армянка, и «влюбляла» меня в каждое русское слово.

О роли армян в моей судьбе можно написать целую книгу. Достаточно сказать, что в голодном в Тбилиси в 1947 году, когда отец на заработки уехал в Баку, а у мамы исчезло молоко, меня трехмесячного спасла тетя Люсик Мартиросян своим ежедневным литром коровьего молока. А ведь и она в этот год родила девятого ребенка – Самвела, который стал моим лучшим другом детства и тбилисской юности. В честь этой фамилии я и назвал карсских героев моей книги. Там они Мартиросовы, как переиначивали на русский манер армянские фамилии в 19-м веке.

Благодаря Союзу армян России 2 июля 2010 года в Академии наук Армении состоялась презентация моей книги.

По данному себе обету, на следующий день после презентации моей книги я посетил Эчмиадзин. Ведь я почти 3 года служил рядом с ним – охранял небо Армении. Но в монастыре так и не побывал, хотя моя верующая мама всегда спрашивала, был ли я там. Но как мог секретарь комсомольской организации батареи управления, а затем кандидат в члены партии, да ещё в юном возрасте в 1966 – 1969 гг. переступить порог монастыря? Бог дозволил покаяться только сейчас. Союз армян России мне организовал даже встречу с Католикосом. В моём нагрудном кармане сорочки лежали от руки написанные два стихотворения: «Позднее раскаяние» и «У Хачкара». Можете себе представить, что Гарегин II, благословляя меня, ладонью прикоснулся к ним. Эти стихи родились перед самой поездкой в Армению. Уже тогда я знал, что обязательно поеду в Эчмиадзин. И вот такое случилось. Католикос повелел своему помощнику показать мне свою резиденцию. Я всё увидел. Мне даже довелось сфотографироваться у золотого армянского алфавита и Хачкара. Сопровождавший нас монах сказал: «Бог любит тебя». Монах рассказывал о монастыре на армянском. Академик Генри Цатурович Агаян переводил. Но, к удивлению моему, я почти всё понимал и без перевода. Задавая вопросы, вспомнил армянские слова и даже фразы, которые в другом месте, наверное, и не всплыли бы в памяти. В юности я ведь неплохо говорил по-армянски. Одним словом, на святом месте и святость помогает.

После окончания школы я навсегда уехал из Грузии. «Нетитульной» нации и в советские времена многие дороги в Грузии были закрыты. После армии я закончил с отличием Саратовский юридический институт и в 26 лет стал судьёй областного суда. Вот уже 37 лет работаю судьёй, из коих 23 года – судьёй Верховного Суда России. Заслуженный юрист Российской Федерации. У меня два взрослых сына, оба окончили МГИМО, внук Александр. Я посадил три сада, построил дом...

Уже 10 ноября 1977 года Карс стал центром управления всего завоёванного края. Сюда были переведены корпусная и главная квартиры. Предав земле и героев, штурмовавших Карс, и героев, его защищавших, генерал Попко приступил к созидательной работе. Опираться только на деятельное армянское население армянской слободы, что раскинулась под стенами Карсской цитадели, было явно недостаточно. Покорённые турки, меряя все на свой аршин, в ожидании кар и расплаты, грабежей и поборов в страхе сидели в своих запертых саклях. Лавки, кофейни были закрыты, гам базарных площадей сменился ночным воем беглых собак да завыванием ветра с Чахмахских гор. Молчали и минареты. В Карс надо было вдохнуть новую жизнь.

Генерал Попко Иван Диомидович хорошо помнил наказ наместника Кавказа и Главнокомандующего Кавказской армией: «Борьба за мирный, процветающий Карс будет не легче завоевания его стен и фортов. На покорение Карса нам хватило лунной ночи, на Карс процветающий уйдут десятилетия. Торговля, дороги, обучение детей – вот что вынесет Карс на уровень, достойный нашей Империи».

Генерал распорядился отыскать глашатаев и с утра с барабанным боем ходить по улицам, убеждать всех жителей без всяких опасений заниматься обычным своим делом. Вспомнил генерал, как в 1855 году комендант крепости Лорис-Меликов не только уговорами, но и угрозой заставил заголосить минареты, заработать все мечети Карса. Генерал собрал старшин, мул Карса, уверил их в полной безопасности, напомнил, что русские не воюют с мирным населением, уважают религию предков и не притесняют никого. С помощью этих же старшин Карса были найдены помещения для частей, штабов и управлений.

Уже к обеду улицы Карса наполнились народом, открылись лавки, загудела базарная площадь. Пройдя по базарной площади Карса, Попко заметил, что торговля в упадке. Спички, табак, грубая материя, несколько головок сахара и пачек кофе, кишмиш, лаб-лаба, пуговицы, курительные трубки, да два барана в мясных лавках – вот и весь выставленный ассортимент.

«Где же тот знаменитый карсский базар 1855 года, когда рябило в глазах от шелков, цветистых ковров, брошенных торговцами прямо в пыль под ноги прохожим, где горы сушеных фруктов, где пудовые горшки с медом, маслом? – вспоминал генерал Попко тот старый карсский рынок. – Ничего, главное открыть торговлю, а уж ее откупоренные жилы сами наполнятся кровью. Вон как нижние чины раскупают кишмиш. Да и турок в улыбке расплылся, получая деньги за свой товар. Наверное, и не мечтал получить расплату от завоевателя. Да разве после такой удачной торговли не придет он и завтра, и послезавтра. Н-е-е-т, мы пришли не грабить, мы пришли строить. И вы это скоро увидите», – рассуждал генерал, вспоминая Карс своей боевой молодости.

– Ваше превосходительство, – к генералу обратился назначенный комендантом крепости Карс полковник Фадеев, – на базаре жизнь уже забурлила, а что нам делать с раненными и больными турками. Лазареты, все помещения цитадели переполнены. Мы уже подсчитали: в городе 5 тысяч раненых и больных турок. Здесь не жизнь, здесь смерть витает.

Посовещавшись с Фадеевым, героем Хафиса, генерал Попко согласился, что войска размещать в городе не следует. Пять тысяч раненых и больных турок в переполненных лазаретах и просто в каменных мешках крепости были пострашнее крупповских пушек.

– Подальше, подальше войска от Карса, Семен Андреевич. Нам еще очищать и очищать авгиевы конюшни. Да и деревень вокруг Карса достаточно. Сейчас солдатам лучше быть поближе к молоку, нежели к «опрокидонту». Война еще не закончена, – с улыбкой распростился Попко с полковником Фадеевым.

Полковник Фадеев срочно приступил к очищению крепости. Жителям Карса было предложено брать на постой раненых солдат. Когда турки узнали, что за такую услугу русские дают еще и деньги, цитадель была быстро очищена.

В распоряжение военного губернатора были назначены две роты. Это позволило на всех перекрестках города поставить караулы, которые на ночь усиливались. Налаженная караульная служба в городе обеспечила полный порядок и спокойствие. В городе появились ночные фонари. Ночная кромешная темень Карса впервые сменилась причудливостью новых подсвеченных силуэтов города. Такого турки ещё не видели.

Там, где хорошо и много покупают, туда стремятся маркитанты. В Карс потянулись обозы, наполненные товарами.

Образовав временную полицию, военный губернатор распорядился в первую очередь очистить город от падали и нечистот. Десять дней непрерывным потоком подводами вывозились из Карса нечистоты и зарывались в предместьях города. Через старшин и полицию населению было строго предписано впредь не выкидывать падаль, мусор на улицу, как это делалось по укоренившейся и никем не замечаемой испокон веков привычке. В городе были обозначены места, где можно забивать скот. Сразу же приступили залечивать и раны страшного штурма. Специально созданной командой нанятых строителей пострадавшие здания были исправлены. Карс преображался. Но управление новоприобретенным краем требовало срочного создания и всех ветвей органов власти. Уже 24 января 1878 года военный губернатор генерал Попко, открывая в Карсе военное собрание, прямо и объявил офицерам, что главным вопросом является вопрос о власти города и области. Генерал успел изучить, как управлялся Карс при турецком владычестве. Город славился не только своей первоклассной пограничной крепостью. Он был и центром административно-судебного управления, а по размерам торговых оборотов имел первенствующее значение в крае. Здесь пребывал губернатор (мутеса-риф) Карсского санджака. Всеми городскими делам занималась городская управа (баладия-меджлис). К большому удивлению военного губернатора, в реестре правителей города был и инженер, отвечавший за благоустройство города, и полицмейстер, отвечавший за санитарное состояние города, и магальные мухтары, или квартальные. Однако каких-либо следов деятельности этих должностных лиц не было и в помине. Скученность сырых, темных построек, нагромождённых без всякой системы и плана одна на другую; лабиринты узких и грязных улочек с толкущейся с утра до ночи пестрой толпой народа и животных; тесный, заваленный со всех сторон базар, с низенькими, кое-как сколоченными лавчонками, – были основными достопримечательностями Карса. Ремесленное производство незатейливых туземных нарядов, обуви, медных и железных изделий творилось на этих же тесных улочках у всех на глазах. При жилых помещениях не было и дворика, где можно было бы укрыться или хотя бы спрятать ненужный хлам. Ни канализации, ни мест для отбросов. Все, что признавалось негодным, выбрасывалось и выливалось на улицу, тут же перед домами и лавками, тут же и подвергалось разложению.

Рассказав военному собранию о правителях Карса и их правлении, генерал Попко сразу же обратился и с просьбой к военным.

– Я хорошо знаю, как часто вы проклинали этот край, когда стояли у стен Карса, знаю, что и сейчас вы спешите покинуть завоеванный вами край. Я же буду просить вас не делать ни того, ни другого. Всякое проклятье – грех, а проклятье своими же муками, кровью и жертвами добытому – грех вдвойне. Победители не могут оставить на произвол судьбы свою победу, её следует беречь и лелеять. По поручению Главнокомандующего нашей славной Кавказской армией Великого князя Михаила Николаевича я обращаюсь к вам с великой просьбой: не огнем и мечом, а умом и уменьем послужить и на мирной ниве в этом освобождённом крае. С занятием Карса не все войска останутся в этом крае. Те же офицеры, которые согласятся остаться в Карсе, с благодарностью будут приняты на службу мирной, новой нарождающейся жизни в этом новоприобретённом крае.

Генерал Попко долго рассказывал о традициях России обустраивать новоприобретённые края. Он вспоминал о долгой войне, которую вела Россия на Кавказе, но ещё больше говорил о строительстве там мирной жизни, о том, что только удачным примером, поддержкой непреклонных для покорённых народов традиций, осторожным предложением новых традиций можно привлечь на свою сторону любой народ.

Военные и заложили в Карсе основу управления. Они же дали городу основные кадры для всех сфер деятельности новой власти, они же привносили образцы новых традиций, которые постепенно, из года в год, от десятилетия к десятилетию, всё больше привлекали на сторону новой власти не только христианские народы Карса, но и самих турок.

Самые разительные перемены новая власть проводила в самом Карсе. Он стал административным центром новоприбретённого края, его столицей, поэтому всё лучшее необходимо было, как можно быстрее, внедрить в этом городе.

Уже к годовщине покорения Карса он был разделен на участки, улицам даны названия, они были очищены от ветхих и заброшенных строений, на людных местах даже появились почтовые ящики и доски с расписанием движения гужевого транспорта от Карса к населённым пунктам и к прославленным карсским фортам. В городе появились часовых дел мастера и шляпных дел искусники. Русский говор и русские лица все заметнее становились неотъемлемой частью забурлившей карсской жизни.

С окончанием военных действий Главнокомандующий Кавказской армией сразу же переключился на организацию мирной жизни в новоприобретенном крае. Храбрые войска его любимой Кавказской армии сделали своё дело, и Великий князь со спокойной душой отправлял их на отдых. А в своём приказе отмечал:

«На высотах Аладжи, Драм-Дага и Деве-Войну, на верках Ардагана и Карса, под стенами Эрзерума и Баязета и в горных трущобах Аджарии Кобулети, Чечни и Дагестана – вы закрепили свою вековую славу.

Теперь с миром и чистою совестью – на отдых.

Расходясь с боевого поля, вы уносите с собою сознание честно выполненного долга и заслуженную признательность Отечества.

Последнему солдату в ваших рядах известно, как гордится вами ваш Главнокомандующий. Спасибо вам ещё раз за всё, за ваши геройские подвиги, за вашу тяжелую трудовую службу, за вашу стойкость в лишениях, за ваше беспредельное самоотвержение».

Возвратившись с фронта в Тифлис 25 сентября 1878 года, Наместник Кавказа не мог почивать на лаврах победы и уже через 5 дней, следуя навстречу возвращающимся домой войскам, прибыл в Карс. Это был первый приезд Августейшего Наместника Кавказа в Российский Карс. Прошло менее года со дня вступления его в покорённый Карс, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы заметить, что Карсе уже принадлежит России.

На частных домах и казённых зданиях развивались русские национальные флаги государственных цветов. Балконы, окна домов были украшены коврами, цветными фонарями. Въезд на большой каменный мост через Карс-чай, разделявший Карс на две половины, был устроен триумфальными воротами, задрапированными флагами, георгиевской лентой, украшенными вензелем его Высочества, Георгиевским крестом, звездою первого класса, изображением обеих сторон медали в память законченной войны.

У въезда в Карс Наместника Кавказа встречал начальник Карccкого отряда генерал-лейтенант Лазарев со штабом в полном составе. Выйдя из экипажа, Великий князь обнял героя Карса.

– Вижу, вижу Иван Давидович, что вы уже и мирным перстом своим поработали в Карсе.

– И с великой радостью, ваше Высочество, во славу всех трудов нашей доблестной Кавказской армии. Родной дом будем преображать.

Великому князю подвели верховую лошадь, и весь кортеж был готов следовать на лошадях в город.

– Ну, что, Иван Давидович, показывай родной Карс.

Как только лошадь Главнокомандующего Кавказской армией сделала первый шаг, Лазарев подал знак, и со всех верков крепости начались беспрерывные пушечные выстрелы.

Было три часа пополудни, солнечный сентябрьский день высвечивал каждую черту Карсской цитадели. Были хорошо видны все форты Карса, и только русское «ура!» подтверждало, что все выстрелы с его верков были салютами миру, славе, а не войны.

– А мирный Карc гораздо краше, не так ли, Иван Давидович?

– В наших руках он будет еще краше, дайте срок, ваше Высочество.

– А вот срока я и не дам. Карс надо преображать быстро, не расслабляясь сроками. Мы должны убедить в самое короткое время туземное население, что Император не поработитель, а строитель мирной и привлекательной жизни для всех подданных. А вот вам, Иван Давидович, строительного мастерка я не дам. Владения наши расширены, нужен второй Кавказский корпус. Вас я и попрошу командовать этим корпусом. Строителей у нас достаточно, а вот командиров таких масштабов... – Великий князь не договорил и с любопытством посмотрел на старого генерала.

– Я солдат, ваше Высочество, с русской армией вырос, а без неё уже и не мыслю жизнь свою.

Великий князь заулыбался, обвел рукой цитадель и добавил:

– Разве не под этими стенами наши солдаты, завидев на коне Лазарева, с ещё большим остервенением бросались в атаку и кричали – с нами Лазарев. Так что, Иван Давидович, – Великий князь похлопал по руке старого воина, – солдаты и не отпустят вас из своей семьи.

На всём пути кортежа улицы, плоские крыши домов были переполнены городскими и окрестными жителями Карса, которые уже хорошо усвоили, что означает для русской души русское «ура!», и это несмолкаемое «ура!» сливалось с гулом артиллерийских орудий. Через город и триумфальные ворота Великий князь проследовал к дому военного губернатора, где для Августейшего Наместника было приготовлено роскошное помещение. Карс оставался торжественно-праздничным и с наступлением темноты. Стены его цитадели, город были богато иллюминированы. Генерал Лазарев предложил Наместнику посмотреть на ночной Карс. Когда Великий князь вышел на открытый балкон, он был порадован мирной красотою ночного Карса.

– Иван Давидович, неужели наши художники когда-нибудь красоту и мирного, и того памятного ночного Карса не захотят запечатлеть на своих холстах?

– Уже захотели, ваше Высочество, – с радостью произнес Лазарев. – Совсем недавно приезжал наш великий Айвазовский. Его встречал и сопровождал по карсским фортам генерал Тергукасов. Всё мы показали и рассказали художнику, сделал он и свои зарисовки, будем ждать очередного его шедевра.

– Да, Карс этого заслуживает. Будут здесь и художники, и поэты. Забыть такой героизм, такие жертвы Россия не позволит. Мы освободим Карс от проклятий, и он станет украшением Короны, – в задумчивости произнес Великий князь.

Весь следующий день Великий князь посвятил строительству мирной жизни в новоприобретенном крае. Самой продолжительной стала встреча с представителями туземного населения Карса и области. Свою речь перед ними Великий князь произнёс совсем не в своей обычной манере. Он давал возможность переводчику переводить каждое своё слово.

– По мирному договору и силою русского оружия, – начал Великий князь, Карс отныне остаётся навсегда присоединённым к России. Отсюда и наше отношение к его жителям. Вы должны быть уверены в том, что русский закон одинаково справедлив в отношении всех подданных, безразлично, как мусульман, так и христиан. Первейшей своей задачей мы ставим в этом крае развитие торговли, строительство дорог, обучение грамотности и профессиональным навыкам. Всё перечисленное касается каждого жителя Карса, каждой семьи. Я полагаю, что мудрость самых уважаемых представителей этого края призовёт всё население края активно включиться в строительство мирной жизни.

Великий князь внимательно выслушал вопросы представителей туземного населения о податях и повинностях, о свободе торговли и переселении, о судебных тяжбах и свободе религии. Ответы Великого князя были прямыми и убедительными. Лица старцев всё более преображались, и к концу беседы каждый из них пытался выразить и своё удовлетворение, и свой восторг мудрости великого правителя.

На радужный приём, оказанный представителям туземного населения Великим князем, гости в почтительном и цветистом, по восточному, обычаю благодарственном приветствии попытались ответить и своим «подарком»:

– Мы просим повергнуть пред Государем Императором нашу просьбу принять в своё полное распоряжение находящуюся в Карсе мечеть Гюмбет-Джума – бывший христианский храм во имя двенадцати апостолов и вновь обратить его в христианский храм, – возводя руки к небу, объявил общую просьбу один из мулл.

– Я удовлетворяю вашу просьбу, – ответил Великий князь, – а как христианин хочу сказать, что самим Богом было предназначено возникнуть этому древнему христианскому храму в самом центре Карса. Не может христианин равнодушно взирать, как из стен этого древнего храма были растащены его резные камни, разрушена кровля, а сам храм в войну превращен в артиллерийский склад. Мы воскресим этот храм и будем также бережно относиться к каждой мечети, каждому дому Господня, и призываем всех священнослужителей быть проводниками мира, добра и согласия.

От Великого князя представители туземного населения уходили умиротворенными, восхищаясь мудростью его, ниспосылая великому сердару блаженства земные и небесные.

Новому православному храму необходимо придать наружное и внутреннее благолепие, соответствующее могуществу победителя, – так определил задачу по возрождению христианства в Карсе Великий князь, и уже 6 января 1879 года в день Богоявления Господня спустя столетия, под звон колоколов и в сопровождении пушечной стрельбы храм во имя Святого Архистратига Михаила был освящён по православному чину. Однако возобновление храма состоялось лишь вчерне. До полной реставрации было ещё далеко. Отпущенных средств было явно недостаточно. С Высочайшего соизволения была открыта подписка на возрождение Карсского военного собора. На воззвание о пожертвовании откликнулась вся православная Россия. Созданный особый комитет по реставрации храма с радостью извещал, что прилив денежных средств оказался настолько значительным, что не только покрыл все издержки по намеченным работам, но и образовал остаток, за счет которого приступили к строительству колокольни византийского стиля рядом с храмом. Все колокола для нее были отлиты из отбитых у неприятеля медных орудий. Но до открытия Военного собора в Карсе было ещё далеко.

Первая православная церковь в Карсе была воздвигнута его героем, первым «показавшим дорогу к Карсу». Командир Кутаисского полка полковник Фадеев и по взятии Карса остался в нём. Его усердием при военном госпитале уже в 1889 году была сооружена церковь Карсского военного госпиталя во имя Божьей Матери «Всех Скорбящих Радости». Полковник Фадеев всегда помнил славную дату 24 октября 1877 года – день взятия самого неприступного форта Хафиса. Он всегда помнил слова Главнокомандующего Кавказской армии: «Ты, дорогой, показал дорогу к Карсу». К этому памятному дню полковник спешил построить и первый православный собор в новоприобретённом крае России. Через два года после первой одержанной победы, в день взятия Хафиса, по настоянию Фадеева и был освящен собор Карсского военного госпиталя. Кирпичное здание церкви было построено в виде корабля на Чахмахских высотах в трёх верстах от города в окружении шести поверженных фортов Карса. С двухъярусной деревянной колокольни собора впервые за многие века стал раздаваться малиновый звон колоколов. Везли колокола в Карс из разных концов России, и звук каждого напоминал, как велика она и разнообразна, как в новом перезвоне освящается совсем новая жизнь. Большой благовест медленно и призывно возвещал об обращении к Богу. Его первым подхватывало карсское эхо и разносило на многие версты, напоминая христианам, что дорога к Богу свободна.

Четыре средних – подзвонных, подхватывали благовест и, приняв от него эстафету, разносили уже слаженные звуки, вызывавшие у каждого христианина уверенность в завтрашний день. Когда же начинали подпевать четыре малых зазвонных колокола, своей звонкостью они будто оплетали все колокольные голоса, объединяли их в общий хор, напоминая о многообразии жизни, дарованной Господом. С каждым праздником колокольный звон с Чахмахских высот напоминал, откуда начиналась дорога покорения Карса. На этой же колокольне любил выбивать радостные пасхальные мелодии и сам полковник Фадеев, при этом он непременно становился лицом к форту Карадаг, возвышавшемуся на противоположной вершине Карадагских гор. Он кланялся этому форту, уже обретшему его имя; искренне радовался, когда и солдаты, и офицеры – участники покорения Карса, все форты стали называть новыми именами, именами героев, их покоривших. Нередко колокольный звон к заутрене или вечерне сливался с мелодичными песнопениями муэдзинов, призывавших с балконов самых высоких минаретов мечетей Карса – «Эвлиа-Джами» и «Джами-джа-дит», совершить правоверным аль-фаджр1 или аль-магриб2. И тогда новый Карс в живых звуках двух древних конфессий напоминал символ согласия между ними, символ множества дорог, ведущих к единому Творцу. И звон карсских колоколов, и азаны3 муэдзинов в эти благостные минуты заставляли общих чад Творца забывать о распрях, вспоминать заповеди Творца, обращенные к Человеку. И, чем больше лет переплетались эти божественные звуки, тем краше становился Карс, богаче его жители, уверовавшие в силу власти, способной защитить каждого подданного этой великой страны. Обретённый Россией Карс привлекал к себе и тех, кто воевал за него, и тех, кто никогда там не был, но воочию хотел убедиться, какие же неприступные крепости преодолевает русский дух. Манил Карсе крестьян и великих князей, мастеровых и маркитантов, музыкантов и художников. В Карс поехал и великий Айвазовский.